Ads 468x60px

Thursday, March 28, 2013

СИРЕНЫ, РУСАЛКИ, НАЯДЫ, УНДИНЫ

О прекрасных длинноволосых девушках с рыбьими хвостами говорится в мифах многих  народов. Если в местах проживания  сказители не было морей или океана, они повествовали о  девах речных или озерных.

Когда  местность была пустынной, и с водой было  туго совсем, то  народ рассказывал о «девах колодезных». Сказители создали романтичный образ  водяной девы, каждый давал ей свое имя, которое сохранялось веками.  Какое бы имя у нее не было, этот образ и по настоящее время  томит человеческое воображение…


Признанный прародитель морских дев — Вавилонский бог Оаннес был признан прародителем морских дев. Ему долго меняли форму, пока он  не превратился в  существо, имеющее  голову и торс мужчины, и рыбий хвост вместо ног.  Сирийская богиня Луны и рыболовства – Атаргате – стала первой женщиной с рыбьим хвостом.

У  греков  морские богини существовали  в невероятном количестве вместе с тремя  видами  нимф — «богинь влаги», сто нереидами, тремя тысячами океанид.

В глубине моря, жившие во дворце отца нереиды - дочери морского бога Нерея,  пряли на золотых прялках. Одни нереиды вой  досуг они проводили в хороводах в такт волнам, другие – могли кататься на дельфинах, восседая на их спину.  В лунные ночи Нереиды устраивали  на берегу  состязания с тритонами — рыбохвостыми чудищами, а также пели песни.

Океаниды, ведущие  столь же привольную жизнь в океане, проявляли заботу о мореходах, как и нереиды,  хотя бури могли прилично "потрепать"   этих морских дев.

В каждой реке, любом ручейке или источнике  имелись  свои покровительницы — наяды. Беспечную болтовню наяд в журчанье вод слышали  греки, имеющие   поэтическую жилку.

Рядом с первейшими богами в пиру и в совете в урочный час находились нимфы, которые  толпами стекались на Олимп.  Боги моги жениться на легкомысленных девах,   или сделать  их своими возлюбленными.   Изредка  на них женились и  простые смертные. Тогда они знавали печали и тяжкие думы, когда приходилось  провожать на войну и подвиги своих сыновей-героев, о чем повествовали   предания.

Греки упрямо на своих рисунках показывали  пленительных резвушек - полунагих или в легких одеждах. Девы становились  смертными, но знающими секрет вечной молодости, игривыми, но не распущенными. Греческие скульптуры и рисунки на амфорах повествуют о  любви и любовании, которыми  удостаивали нимф художники,  запечатлевшие  чистые и целомудренные  линии на их обнаженных телах.

В средневековье морских дев "возродили" вместе с голенастыми греческими богинями. Христианство "узурпировало" и изменило нимф, превратив их в невымышленных животных, причем заменив один греческий миф другим, также греческим. Теперь нимфы стали сиренами – женщинами до пупка и птичьей другой половиной. 

Сказитель перетолковал эпизод с сиренами  из "Одиссеи" (III век) Гомера по-своему. Он представил их смертоносными, сладкоголосыми жительницами глубин моря. Они зачаровывали мореходов своим пением до потери сознания.  Мореход падал в море и там погибал. Образ сирен раскрывал коварство двоедушного человека, коварного во всех своих путях. Двоедушные входили в церковь в образе агнцев, но от грехов не удалялись и выходили в образе скотов. Так же  и силы супостата ласками обольщали души "нетвердых".

Далее аналогия стала  понятной для всех. Одиссея на мачте-кресте уподобили Христу,  кораблем стали считать  церковь, а сирен - плотским желаниям. «Сердце усладноё пенье сирен бедоносных» становится  прообразом мирских благ, что губит  душу. Только путы смогли удержать Одиссея (как и любого праведного  христианина) от совершения  греха  и гибели для вечного спасения.  При развитии аллегории,  тремя сиренами становятся   алчность, гордыня и распутство. Корабль — нашим телом, а засыпающий и погибающий кормчий  — душой. Чтобы найти камертон разумения для осуждения блудниц, греческих полуженщин-полуптиц, описанных Овидием и Плинием,  от рукописи к рукописи "избавляли" от крыльев,  птичьих лап, наделяя хвостами.

К XII столетию только единичными авторами вспоминалось  их «воздушное» прошлое. Рыбий хвост сначала прилаживался к коленам и только позже их стали изображать с  красивым переходом  от бедер. Порой хвост оставался рыбьим, но вытягивался  до длины змеиного, или раздваивался. Пленительных нимф безвозвратно «оскотинили», переродили в жупел против соблазнов.

В руках морских дев теперь находился  гребень и зеркало, которые считали  атрибутами  женской суетности и ведьмовства.  Ученые мужи  хитро называли гребень — метаморфозой  плектра для ударения сиренами по струнам лиры, а зеркало — Луной из руки сирийской Атаргате.

Чары женщины стали описывать, из-за  двойной природы сирен,  опасными соблазнами заморских странствий. А морские приключения теперь  уподоблялись превратностям страсти. Сирен  "слепили" из двух вековых страхов: перед женщиной и  морем - двух бездонных манящих бездн, двух темных стихий.  А в сказки прибавили  еще один "женский" страх  перед соперницей.  Теперь «роковую женщину»  воплощала морская дева.

Самых уродливых морских дев — с обвисшей грудью и безобразными лицами — изображали на иллюстрациях бестиарии. Самых миловидных изображали  на  светских гравюрах и  картах эпохи великих географических открытий.  Там показывался их  узкий стан, прелестный лик  и изгибающийся  хвост  с кокетливыми кольцами.

Морской деве было посвящено такое количество шедевров, как ни одному зверю фантастического зоопарка, например, Пушкиным и  Гоголем, Римским-Корсаковым и Даргомыжским. А незабвенная русалочка Андерсена и Лорелея Гейне известна всем.

Но благодаря журналистике романтический  ореол морской девы был погашен, и она "упала" со своей античной высоты вместе с дифирамбами лучших поэтов.  Ежегодно в газетах появлялись  "утки" о поимке очередной морской девы. Подробности были настолько  прозаичными,  что душу воротило.

В «восточных источниках», можно  встретить  морских дев  в сказках, и в мифах. Их часто включали в  сюжет картин, скульптуры ваяли скульптуры и  японские статуэтки нэцкэ, но только с  глазами с  характерным  восточным разрезом, и с тем же  рыбьим хвостом.  Встречались изображения весьма  откровенные. Японскими и китайскими мастерами  в охотку изображалось  соитие морских дев с другими морскими чудищами, например, с осьминогами.

Однако в целом хвостатые девы на Востоке не могли  выдерживать  конкуренции с морскими  женщинами-драконами. Сознание восточного мужчины  не побывало в долговременных тисках ригоризма и пуританства (имеется в виду «дальневосточные» культуры, а не  регионы ислама). Поэтому они  не нуждались в любовании «нездешних» женщин. Для восточного воображения морские девы не были  олицетворением  встречных судорог восхищения-отвращения. Если перейти на   современный язык,  морские девы не являлись предметом «сублимации либидо в творчестве». Они были просто незаурядными обитательницами моря, не больше.

No comments:

Post a Comment